Волчица и пряности - Страница 41

Сердце Лоуренса было полно искреннего любопытства.

Наконец Эрингин спросил:

– Какую прибыль вы ожидаете получить?

Торговцами движет в первую очередь желание прибыли. А значит, это был тот самый вопрос, который следовало задать.

Когда составляешь план, нужно опираться на твердую почву. И нет в мире торговца, который забыл бы подумать о доходе. Интересно, что даже самым хладнокровным торговцам трудно сохранить самообладание, когда они прикидывают свою будущую прибыль. И из-за этого величина прибыли может либо сильно переоцениваться, либо недооцениваться.

Лоуренса учили, что чем крупнее сделка, тем больше может оказаться разрыв между ожидаемым и реальным доходами – потому что как бы человек ни старался, идеального хладнокровия ему не сохранить. Так говорил его учитель.

Если у Ле Руа есть какой-то бесчестный план, он сейчас непременно назовет подозрительную сумму.

Человек, пытающийся составить план ради прибыли, склонен переоценивать прибыль; человек, пытающийся составить план ради лжи, склонен переоценивать свой план.

Но лжец поверит в собственную ложь и не переоценит прибыль.

– Я рассчитываю перепродать ее, – будничным тоном произнес Ле Руа, – за сто двадцать румионов.

– Я слышал, мантия королевы Арайна была продана примерно за такую сумму.

Эрингин желал знать, на чем основана эта цифра.

– Рынок наполнен показухой и сомнениями, но, насколько мне известно, «Сердца богов и железа», труд алхимика Алана Михаэля, продали за сто румионов. Не думаю, что эта книга будет стоить меньше.

Для всего лишь книги сумма была невероятная.

Но если смотреть здраво – выглядело вполне возможным, что собирание абсурдных предметов породит в некоторых людях тягу к собиранию абсурдных доходов.

Эрингин смотрел на Ле Руа не моргая. Когда он наконец опустил веки, Ле Руа облегченно выдохнул.

– А какова ценность книги, которую ты готов оставить в залог?

– Если ты покажешь ее лучшему книготорговцу, то с легкостью выручишь тридцать золотых.

Эту книгу Ле Руа положил на стол в самом начале разговора. Книга была большая, но в очень безыскусном переплете; казалось, что, даже если ей захотят украсить какой-нибудь книжный шкаф, то разве что заполнят место на нижней полке.

Лоуренсу она не казалась такой уж ценной, но, если бы у него в руках оказалась такая сумма денег, воплощение его мечты об открытии собственной лавки приблизилось бы намного. Он прекрасно знал, что в мире есть более серьезные люди, чем он, но иногда ему казалось, что этих серьезных людей слишком уж много.

Эрингин, не удостоив Ле Руа даже кивком, позвонил в стоящий на столе колокольчик. Тут же дверь беззвучно открылась, и в комнату вошел мальчик. Подойдя к своему господину, он что-то зашептал ему на ухо. Некоторое время спустя Эрингин кивнул; мальчик низко поклонился и вышел из комнаты.

– Мы можем одолжить тебе восемьдесят золотых. Этого будет достаточно, я полагаю?

Ле Руа коротко вдохнул и почти прохныкал:

– Этого будет достаточно.

– Однако вне зависимости от того, удастся тебе приобрести книгу или нет, мы удержим двадцать золотых за услуги.

Это было заметно меньше, чем цена книги-залога. Значит, даже если купить ту книгу не удастся, у них останется достаточно денег, чтобы вернуться на юг.

– И еще одно условие.

– Ка-…

Возбуждение Ле Руа было вызвано не столько изумлением, сколько желанием выполнить любое поставленное ему условие.

Эрингин дождался, пока Ле Руа успокоится, и продолжил:

– То, чем мы занимаемся, отчасти напоминает азартную игру. Удача играет не последнюю роль. Насколько это возможно, мы желали бы скакать на лошади-победителе, не вставая с этих кресел, – его взор был устремлен на Лоуренса. – Условие таково: ты отправишься покупать книгу вместе с этим человеком. Ты будешь смотреть и слушать. Если тебя это устраивает, мы дадим деньги. Вот такое условие.

Это было ожидаемо.

Эрингин говорил таким тоном, будто возносил Единому богу молитву об удаче; однако на самом деле его слова несли в себе расчетливую практичность. Увязывая заем с тем, что увидит и услышит Лоуренс, он тем самым твердо перекладывал на плечи Лоуренса всю ответственность.

Если Ле Руа замышляет что-то бесчестное или же если его ждет катастрофическая неудача, и он потеряет все деньги, вина будет на Лоуренсе.

Однако, едва он услышал эти слова, в душе у него вспухло совсем другое чувство.

– Что-то не устраивает? – спросил Эрингин, глядя на Лоуренса с толикой любопытства.

– Нет, все в порядке, – поспешно ответил Лоуренс. Он поймал себя на том, что очень разочарован.

Невероятно, но он против воли цеплялся за нелепую надежду, что им сейчас откажут, и это позволит ему продолжить путешествие на север, хоть и не без сожалений. Он нервничал, у него ощутимо дрожали колени.

Лоуренс едва не рассмеялся вслух над собственной глупостью.

– Впрочем, путь туда и обратно будет утомителен, поэтому я пошлю с вами своего человека, – с этими словами Эрингин снова позвонил. В комнату вошел другой мальчик. – Мы выпишем чеки на несколько торговых домов, с которыми мы работаем, и укажем, что деньги следует выдать, только если с чеком придут все трое.

Это было совершенно разумное условие, гарантирующее, что никто не предаст остальных.

Эрингин тихим голосом отдал мальчику указания, и тот быстро вышел.

– А, вот еще. Быть может, это можно и не говорить, но человеку, которого я с вами пошлю, я безгранично доверяю. А торговые дома в Киссене, для которых я выпишу чеки, перед нами в большом долгу.